«Кешбэка» и «селфи» больше не будет: в Узбекистане началась языковая «чистка»

«Желание одним махом избавиться от назойливых иностранных слов вполне объяснимо. Этот процесс, известный в науке как пурификация» Фото предоставлено Азатом Ахуновым

Что такое пурификация?

На минувшей неделе президент Узбекистана дал поручение — сократить использование служебного транспорта и перейти на автомобили и мебель отечественного производства. Это решение, напоминающее знаменитую российскую инициативу «пересадить на „Волги“», призвано поддержать национальную экономику и снизить зависимость от импорта.

Не остались в стороне и местные ученые. Академия наук Узбекистана, вдохновившись, видимо, примером с транспортом, предложила заменить иностранные слова в языке на их узбекские аналоги. Теперь, возможно, вместо привычного «селфи» узбеки будут делать «ўзчеким», а вместо «кешбэка» получать «ҳадя-қайтим». Впрочем, приживутся ли эти нововведения в повседневной речи — большой вопрос. Как говорится, язык — это народ, а народ, как известно, не всегда готов следовать указаниям сверху. Члены терминологической комиссии при академии остаются реалистами — они не претендуют на истину в последней инстанции и предлагают всем желающим поучаствовать в создании новых, сугубо узбекских слов.

Желание одним махом избавиться от назойливых иностранных слов вполне объяснимо. Этот процесс, известный в науке как пурификация — очищение языка от заимствований, — прошли почти все крупные нации, особенно в период становления независимости и государственности. В этой связи стоит вспомнить языковые реформы 1920–1930-х, проведенные основателем Турецкой Республики Мустафой Кемалем Ататюрком. Тогда арабские и персидские заимствования, составлявшие до 58% османского турецкого языка, заменялись словами из тюркских диалектов. Османский язык, элитарный и оторванный от повседневной речи простых турок, уступил место более народной лексике.

В арабских странах, где арабский язык имеет официальный статус, также ведутся систематические усилия по вытеснению иностранных слов — в первую очередь английских и французских — чисто арабскими эквивалентами. Эти инициативы направлены на сохранение культурной идентичности, модернизацию языка и его адаптацию к реалиям современности, включая сферы науки, технологий и глобализации. В целом это воспринимается как неотъемлемая часть процесса деколонизации.

Однако, несмотря на все старания, препятствия остаются значительными. Исследования показывают, что иностранные слова, особенно английские, глубоко укоренились в арабском и турецком языках, особенно среди молодежи, что делает их замену сложной задачей. Например, термин Internet прочно закрепился как «интернет», невзирая на предложенные турецкие или арабские аналоги.

В России также озабочены этой проблемой. Два года назад, 16 февраля 2023-го, Государственная Дума приняла поправки к закону о государственном языке. Новые правила запрещают использование иностранных слов, если у них есть русские эквиваленты, в делопроизводстве и ситуациях, где русский язык выполняет функции государственного.

«По мнению эксперта, заимствование слов — это естественный процесс для любого языка, который обогащается за счет взаимодействия культур» Фото предоставлено Азатом Ахуновым

«Между брусчаткой и кирпичом все-таки большая разница»

Новость о предложении заменить иностранные слова узбекскими аналогами, разработанными Институтом узбекского языка, литературы и фольклора, вызвала неоднозначную реакцию в узбекском обществе. В соцсетях пользователи высмеивают новые термины. Например, слово «ўзчеким» (замена «селфи») сравнивают с «самопортретом», что кажется неуклюжим. «Сувлик» («кулер») критикуют за то, что оно ассоциируется с «сув» («вода»), но не передает функцию устройства.

Эксперт в сфере образования Комил Джалилов смотрит на эту затею с изрядной долей скептицизма. «Среди предложенных слов есть любопытные и, на мой взгляд, спорные примеры, — отмечает Джалилов в „Телеграме“. — Например, „светофор“ — „йўлчироқ“. Человек, не знающий контекста, может подумать, что „йўлчироқ“ — это фонарь, освещающий дорогу, хотя задача светофора — регулировать движение, а не освещать путь. Или „селфи“, для которого предлагают „ўзчеким“: в толковом словаре узбекского языка „чеким“ означает „одна затяжка“ (например, „бир чеким нос“ — „одна затяжка табака“). Еще пример — „йўлғишт“. Между брусчаткой и кирпичом все-таки большая разница».

По мнению эксперта, заимствование слов — это естественный процесс для любого языка, который обогащается за счет взаимодействия культур. Например, в узбекском языке широко используются слова арабского и персидского происхождения, такие как «дарс» («урок»), «мактаб» («школа») и др. Однако стремление к «чистоте» языка ставит вопрос: не следует ли заменить и эти исторические заимствования на «чисто узбекские» аналоги? Такая задача выглядит сложной и противоречивой, ведь многие из них давно стали частью языка и воспринимаются как родные. «Может быть, вместо того чтобы трогать уже прижившийся „светофор“, стоит задуматься о более серьезных вопросах?» — вопрошает он.

Но есть и другие мнения. К примеру, Шокир Турсун, автор учебников по родному языку, выразил поддержку инициативе комиссии по терминам. По его словам, неприязнь к новым словам, их сложность или непривычность — явление временное. «Произнесите эти слова несколько раз, услышите их в речи — и они перестанут казаться некрасивыми или чужими», — написал он. «Вместо критики работы комиссии лучше предлагать свои идеи», — подчеркнул специалист. «Не стоит отвергать всю инициативу из-за пары неудачных слов. К примеру, термин „йўлчироқ“ уже используется в наших учебниках», — добавил Турсун.

«Комиссия по терминам, словно отряд лингвистических супергероев…»

Пользователи сети и комментаторы еще более безжалостны в своих оценках, полагая, что данная инициатива только усугубит безграмотность населения. «Комиссия по терминам, словно отряд лингвистических супергероев, вооружилась бюджетными средствами и ринулась спасать узбекский язык от иностранных захватчиков», — отмечают некоторые. Один из анонимных комментаторов в социальных сетях саркастично вопрошает: «Я верно понял, что существует комиссия, какое-то количество людей, которые за налоги предлагают одно слово заменить другим? И правда, пока жители Ташкента задыхаются от смога, комиссия мужественно сражается с „айсбергами“, заменяя их на „музтогъ“. Приоритеты, что тут скажешь».

Реакция общества на эту инициативу — настоящий калейдоскоп эмоций, от недоумения до едкой иронии. Ergash Tursunov бьет в самое сердце проблемы: «Из-за таких специалистов узбекский язык приходит в упадок. […] Примеров много: „самолет“, „телефон“, „аэропорт“ и так далее. Наши недоспециалисты придумали для них, соответственно, термины: „учоқ“, „гўшак“, „тайёрагоҳ“… Да никто не пользуется этими терминами». Действительно, «тайёрагоҳ» звучит как что-то из параллельной реальности, где самолеты до сих пор запрягают лошадьми. Комментаторы справедливо указывают: язык живет и обогащается заимствованиями, а попытки насильно воскресить архаизмы или изобрести «йўлчироқ» вместо «светофора» — это как чинить смартфон молотком.

Но есть и те, кто видит в этом не только трату денег, но и угрозу современности. «Гражданин своей страны» остроумно замечает: «Если убрать заимствованные и устоявшиеся слова, это нанесет вред лишь узбекской культуре. […] То, что предложила комиссия, напрочь сломает [поисковые] алгоритмы». И правда, представьте себе TikTok, где вместо #selfie придется писать #ўзчеким — алгоритмы просто пожмут плечами и отправят ваш пост в цифровую пустыню. Между тем Aziz Tokhtaev пытается найти светлые стороны: «Слова, как „музтог“ („айсберг“) или „йўлчироқ“, существовали в узбекском языке давным-давно». Однако даже он не может удержаться от критики нелепостей вроде hadya-qaytim для «кешбэка» — видимо, комиссия решила, что возвращать деньги надо с поклоном и подарком.

«Чаще всего против выступают сами узбеки, подчеркивая этим как бы свой скрытый протест. Это связано с консерватизмом общества, которое неохотно принимает перемены» Фото: © Roman Naumov / URA.RU / www.globallookpress.com

Об укреплении национальной идентичности

В Узбекистане любые новшества, включая языковые инициативы, продвигаются с большим трудом, и чаще всего против выступают сами узбеки, подчеркивая этим как бы свой скрытый протест. Это связано с консерватизмом общества, которое неохотно принимает перемены. Именно в этом кроется причина медленного хода реформ, которые пробиваются через сопротивление с немалым усилием. К тому же заимствования, пришедшие в основном через русский язык, настолько прижились, что стали частью родной речи — отказаться от них все равно что отдать кусочек собственной души.

Тем не менее Узбекистан стремится укрепить национальную идентичность, несмотря на общественный скептицизм. Языковая политика, направленная на замену иностранных слов «чистыми» аналогами, отражает желание сохранить культурное наследие и защитить узбекский язык в эпоху глобализации. Однако этот процесс полон противоречий, узбекский язык уже впитал множество слов из арабского, персидского и русского, и они давно стали неотъемлемой частью повседневности. Радикальный отказ от них ради иллюзорной «чистоты» может оказаться не только сложным, но и вредным, ведь эти термины воспринимаются носителями как свои.

Более разумным решением, чем языковая «чистка», могло бы стать создание новых терминов, которые естественно впишутся в язык и будут отвечать современным нуждам. Главное, чтобы они были удобны и понятны носителям, легко приживаясь в речи. Успех языковой политики зависит от баланса между сохранением идентичности и адаптацией к новым реалиям. Язык живет вместе с обществом, и его развитие должно быть органичным, а не навязанным сверху.