УСПЕХ БАШКИРСКОЙ «ЗУЛЕЙХИ»

Вокруг произведения Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» в Татарстане ломали копья еще в 2015-м, но и спустя четыре года (для нынешней массовой культуры срок немалый), после издания уже второго романа автора — «Дети мои», книга остается в центре внимания, а ожидаемая к концу года премьера сериала на «России-1» с Чулпан Хаматовой неизбежно вернет произведение в топы продаж. Не отстает и театральное искусство. Спектакль «Зулейха открывает глаза» Башкирского театра драмы им. Гафури стал заметным событием, причем не только в пространстве регионального театра. Уфимцы уже привозили в Казань в апреле постановку режиссера Айрата Абушахманова, но с того момента башкирская «Зулейха» еще и получила «специальную премию жюри драматического театра и театра кукол» на «Золотой маске». Кроме того, главную героиню впервые в столице Татарстана играла Римма Кагарманова, номинированная на главную театральную премию страны.  

Поэтому решение организаторов «Науруза» поставить именно этот громкий спектакль в афишу сразу вслед за торжественным открытием фестиваля тюркских народов выглядело абсолютно логичным, благо он в этом году и посвящен именно башкирскому театру. Причем (редкий случай) постановка Абушахманова оказалась по вкусу как публике, так и профессиональному сообществу. По словам самих уфимцев, на родной сцене билеты раскупаются уже за пару месяцев, да и казанские показы в апреле и июне сопровождались аншлагом, несмотря на цены, больше подходящие гастролям МДТ или «Современника». Что же касается профессионалов, то не раз приходилось слышать от маститых московских критиков, в том числе членов экспертного совета «Золотой маски – 2019», определивших «Зулейху» в шорт-лист сразу в 7 номинациях, о том, как они рады за Башдраму и лично за режиссера Абушахманова.

«МЫ ЖИВЕМ, ПОД СОБОЮ НЕ ЧУЯ СТРАНЫ»

Инсценировку романа для театра из Уфы написала известный драматург Ярослава Пулинович. Понятно, что в спектакль не попало большое количество сцен из книги, да и сама театральная работа ушла далеко от бытописания. Так что те, кто не читал «Зулейху», но находится в инфопотоке и знает, что это история о сложной судьбе татарской женщины в суровые сталинские времена, не сильно проигрывают. Абушахманов и Пулинович делают притчу, спектакль-сказку о времени и людях, которых оно пытается стереть в порошок, а те всё взбивают молоко в сметану и умудряются выжить, как Зулейха во время кораблекрушения (одна из самых эффектных сцен в спектакле — актрису Кагарманову подвешивают тросами, и она на большой высоте, словно в толще вод Ангары, пытается выжить).

Вообще, сценография очень помогает сделать эту работу максимально зрелищной. У художника-постановщика Альберта Нестерова (в активе которого есть «Золотая маска» в номинации «Лучший художник по костюмам», спектакль «Черноликие») работают не только сцена и зрительный зал, но и даже стены. Правда, иногда вспоминается старая театральная истина, согласно которой спектакль надо смотреть на его родной площадке — кажется, что некоторые находки авторов постановки в самой Башдраме работают еще интереснее.

В зале только зашедшую публику уже поджидают полутьма и редкий лай собак, посыл достаточно очевидный: «Семрук — это все мы». Но в сказке, пусть и страшной, возможно все, в том числе и вспыхнувшая страсть между Зулейхой и убийцей ее мужа, энкаведешником Игнатовым (Азат Валитов). Этот образ лишен тонкостей и полутонов, герой прост и понятен, но сам актер не только демонстрирует временами отличную физическую форму, но и задает эмоциональный накал повествованию, который не снижается, а только увеличивается к финалу.

«Мы живем, под собою не чуя страны», — читает наизусть Осипа Мандельштама одна из столичных интеллигенток-переселенцев, и «кремлевский горец» в итоге, как и положено в сказке, материализуется в лице еще одного душегуба Зиновия Кузнеца (Артур Кунакбаев). Но очевидный антисталинский пафос также подан в спектакле интересно. Это не столкновение хорошего и плохого, а морок, в котором пребывают все герои, один из которых (агроном Сумлинский) берется доказывать, что все они попали в лагерь не просто так, что вождь поднимает страну, выполняет пятилетку за четыре года, а их судьба не более чем «лес рубят, щепки летят».

Актерский ансамбль жителей Семрука хочется выделить особо: Иконников (Ильдар Гумеров), Лейбе (Ильдар Саитов), Сумлинский (Ирек Булатов), Бржевская-Сумлинская (Гульнара Амирова), Горелый (Айдар Шамсутдинов) — эти герои, слегка карикатурные, но от того не менее живые, добавляют огня повествованию. Кстати, кажется далеко не случайным, что на главные роли в «Зулейхе» есть два состава актеров, но Иконникову, Лейбе и Ко замены нет.

МОЩНОЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ

Абушахманову удалось уйти от всей той дискуссии вокруг татарскости главной героини (не углубляясь в отношения Зулейхи с мужем и Упырихой), которой с течением романа было все меньше (а потому претензий у части местной интеллигенции к писателю Яхиной все больше): «Семрук — это все мы». Так что в конце спектакля, когда сын главной героини из Юсуфа Валеева (Дамир Кираманов) становится Иосифом Игнатовым, меньше всего в этот момент волнует национальный вопрос, прежде всего из-за накала действия. «Уф, алла», — выдыхает соседка по зрительному залу, когда Игнатов выливает тарелку супа на голову одного из своих подопечных, в татарском театре не привыкли к такому выражению эмоций и натурализму. Между тем «Зулейха» Башдрамы превращается в настоящее и мощное эмоциональное переживание, что редко можно встретить в современном театре, за что постановщику можно простить и какие-то слишком жирные метафоры, и общие места вроде беготни героев по кругу или прохода по сцене под красивую и трагичную музыку.

Катарсис наступает, когда на боковые стены зрительного зала проецируются результаты агитационной работы художника Иконникова, разрисовавшего местный клуб образами святых с лицами своих соседей по Семруку. Тут уж вопрос спасения (во всех смыслах) заставляет героиню окончательно открыть глаза…

«Зулейху» в Казани принимали с бурным восторгом, что наверняка ценно и для авторов спектакля, ведь на «Наурузе» добрая половина зала — коллеги по цеху. Ну а нам остается лишь кусать локти. Яхина наверняка дала бы право «первой ночи» на постановку местному театру — татарскому или русскому, но те высокомерно прошли мимо, а соседи из Башкортостана рискнули и не прогадали.