«Труппа насчитывала 7 человек»: 80 лет первому татарскому балету «Шурале»

Луиза Петрова: «Шурале» — это не только первый татарский национальный балет, «Шурале» свою роль сыграл и в судьбе советского балетного театра» Фото: Андрей Титов

«Непосредственно балет «Шурале» репетировали в ДК меховщиков»

— Луиза Ранифовна, сегодня исполняется 80 лет со дня премьеры первого татарского балета «Шурале». Его ведь изначально создавали к декаде татарского искусства и литературы, которая должна была пройти в Москве в августе 1941 года?

— Совершенно верно. Подготовку балета «Шурале» начинают именно к московской декаде, но здесь соединилось несколько линий. Скажем, в 1939 году только организовался Татарский государственный оперный театр, начинается подготовка национального репертуара, как оперного, так и балетного.

— Где тогда шли спектакли?

— Репетиции и спектакли шли на площадках города, пока не было своего здания. Например, в 1939 году первый классический балет «Тщетная предосторожность» был поставлен на сцене драматического театра. Если мы говорим о балете «Шурале», то он появился в итоге на сцене театра имени Камала, сейчас в этом здании находится театр имени Тинчурина. Если говорить о подготовке к декаде в Москве, то, например, непосредственно балет «Шурале» репетировали в ДК меховщиков.

— К августу 1941 года должны были уже создать готовый спектакль?

— Да, на тот момент уже несколько декад в Москве провели несколько республик. То есть была такая практика. Дело даже не в театре, это же была декада искусства, ехали коллективы, ансамбли, художники свои произведения представляли. И татарская декада должна была пройти именно в 1941 году.

У оперного театра тогда работа шла очень активно, в архивах есть материал по конференции, которая состоялась в 1941 году, за несколько дней до войны, там разбирали итоги премьеры оперы «Алтынчеч» Назиба Жиганова (первый показ состоялся в Казани 9 июня 1941 года — прим. ред.). В этой конференции принимал участие как Муса Джалиль (заведующий литературной частью театра — прим. ред.), так и участники оперы «Алтынчеч». Почему говорю об опере? По материалам этой конференции можно понять то настроение, которое царило, атмосферу. Это было какое-то воодушевление.

Здесь, конечно, нельзя не вспомнить то поколение советских людей. Например, Нинель Даутовна Юлтыева (балерина, педагог, народная артистка РСФСР и РТ — прим. ред.) рассказывала, что когда она только начинала работать, то ночевала в театре. И вот по этой конференции можно судить о той атмосфере, которая царила в дни подготовки к декаде, то есть энтузиазм, желание достичь результата. Параллельно с оперой «Алтынчеч» готовился балет «Шурале», и, конечно же, участники пересекались. Гай Тагиров (хореограф, основоположник татарского сценического танца — прим. ред.), автор первой версии балета «Шурале», ставил танцы в опере «Алтынчеч». Было очень тесное взаимодействие, и такой вот поезд, который мчался на всех парах, конечно, очень резко был остановлен начавшейся Великой Отечественной войной.

И вот подходим непосредственно к балету «Шурале». В архивах опять же есть, например, обсуждение и других возможных сюжетов. В 1946 году появился балет «Зюгра» (на музыку Жиганова — прим. ред.) в постановке Файзи Гаскарова, то есть несколько вариантов обсуждалось. Ну а композитор Фарид Яруллин приступил к написанию партитуры «Шурале».

— То есть вместо «Шурале» первым мог появиться и другой татарский балет?

— В архиве я нашла обсуждение именно других балетов. Шло обсуждение творческих планов, обсуждение «Зюгры» относится к 1940 году.

Вообще, если мы говорим об организации оперно-балетного театра в республике, то, конечно же, с одной стороны, это классический репертуар, с другой — актуальные на тот момент балеты, которые громко о себе заявили. И в-третьих, постановка национального репертуара. Чуть ранее нас выступили на декаде Казахстан, Бурятия. Практика создания национального репертуара была широко применима. Из Москвы ехали крупные специалисты. Например, в Казахстане работал Леонид Жуков, он же работает и у нас в Казани в 1945−1947 годах как главный балетмейстер. После нас он едет в Киргизию, то есть привлекались маститые, крупные хореографы, если мы говорим именно о балетном театре.

И поиск сюжетов — это была актуальная на тот момент проблема. Если мы обращаемся, например, к опере «Алтынчеч», то видим, что в ее основе эпос. И вот как раз на этой конференции Джалиль рассуждает о том, что обращение к фольклору, легендам, эпосу, сказкам — это основа, которая должна питать национальный репертуар.

Сегодня исполняется 80 лет со дня премьеры первого татарского балета «Шурале» Фото: © Василий Малышев, РИА «Новости»

«Якобсон переосмыслил этот спектакль»

— Когда непосредственно началась работа над «Шурале»?

— Начинается подготовка к балету «Шурале» в феврале 1939 года. Гаю Тагирову, руководителю труппы при оперном театре, пишет Генрих Литинский, профессор Московской консерватории, куратор студентов из «Татарии» (Татарской оперной студии при Московской консерватории — прим. ред.), что на либретто Ахмета Файзи композитор Фарид Яруллин начинает писать музыку.

В 1939 году открывается оперный театр, в котором был небольшой коллектив танцовщиков. В основном они выходили в сценах в операх, и вот как раз к декаде у нас уже театр трансформируется в театр оперы и балета. Но коллектив небольшой, опять же в архивах есть цифра — 24 единицы, это и солисты, и кордебалет, плюс дополнительное количество единиц статистов. Но тем не менее костяк тех, кто танцует, — это 24 человека.

Поэтому, конечно, идет речь о том, чтобы увеличить штат. Из Москвы приглашается «Остров танца» под руководством Анатолия Шатина — это крупный хореографический коллектив. Из Ленинграда приезжают Найма Валеевна Балтачеева и Абдрахман Летфулович Кумысников. Это солисты, которые должны были исполнить главные партии. И также был приглашен Леонид Вениаминович Якобсон.

И вот здесь возникает некоторая путаница, которая попадает и в СМИ, ведь у нас есть несколько версий «Шурале». То есть в 1941 году Якобсон начинает ставить свой балет. Из-за войны работа останавливается. И он к этой работе вернется в 1950-м, его балет мы увидим на сцене театра в Ленинграде, сегодня это Мариинский, а тогда театр имени Кирова.

А здесь, в Казани, в 1945 году появляется балет в постановке Гая Тагирова и Леонида Жукова, 80 лет исполняется именно этой версии. Абсолютно два разных спектакля.

«Гай Тагиров, автор первой версии балета «Шурале», ставил танцы в опере «Алтынчеч» Фото: Андрей Титов

— Но в сознании многих балет «Шурале» ассоциируется исключительно с хореографией Якобсона.

— Да, отсюда и возникает путаница. Но по танцам это абсолютно два разных спектакля. Сюжет, конечно же, приблизителен. Но, например, у Якобсона в первой редакции главный герой был охотником, а Тагиров делает его дровосеком. На сцену выносится бревно, где застревают лапы Шурале.

— Уже в те времена сюжеты писателей в театре трактовали по-своему.

— Якобсон — балетмейстер, художник, автор крупных полотен с богатейшей фантазией, поэтому, конечно же, его видение, безусловно, отличалось.

— Ему как-то помогло, что он вернулся и доделал своего «Шурале» спустя почти 10 лет, наверняка будучи уже более опытным постановщиком?

— Якобсон переосмыслил этот спектакль. Мне кажется, он у него просто дозрел, потому что это такая уже выношенная форма, так можно сказать. То, что мы сегодня видим в балете Якобсона, — это уже результат вдумчивой работы. Все на своем месте, очень насыщенный, плотный текст. Вот эти акценты, орнамент, которым он украшает танец, — это, мне кажется, результат долгих раздумий хореографа. И конечно же, результат большого количества обращений к музыке Яруллина на протяжении истории татарского балета. И замечательно, что версия Якобсона, которая здесь родилась, работа, которая здесь началась, вернулись на казанскую сцену.

«Якобсон — балетмейстер, художник, автор крупных полотен с богатейшей фантазией, поэтому, конечно же, его видение, безусловно, отличалось» Фото: Добросовестное использование, commons.wikimedia.org

«Семь танцовщиков остаются в труппе»

— Но премьеры в 1941-м не было по понятным причинам.

— Да, декада должна было состояться в августе 1941-го, подготовка «Шурале»: Файзи пишет либретто, Яруллин пишет музыку, Якобсон ставит хореографию. Но балет не состоялся, премьера была сорвана, прошла только генеральная репетиция, и театр вообще перестает работать. Начинается война, артисты московские возвращаются обратно, и этот коллектив, работа, которая кипела, — все растворяется, то есть достижения, которые были достигнуты в кратчайшие сроки и на каком-то невероятном энтузиазме, не были реализованы. Театр в Казани останавливает свою работу, хотя первые спектакли после перерыва мы увидим уже в 1942-м.

Семь танцовщиков остаются в труппе, распускается коллектив театра, многие были призваны на фронт. А штат театр был колоссальный, я буквально недавно смотрела архивные документы, то есть от водителей, курьеров, педагогов по вокалу, татарскому языку... Это документы 1938–1941-х, колоссальный штат, билетеры, это была огромная махина…

1942 год, возобновляется работа, 1944-й — мы видим балет в постановке Тагирова «Молодежь на отдыхе», который показывает будни деревенской деревни, а 1945 год — это балет «Шурале». Лариса Донина, исследователь сценографии, пишет, что пришлось возобновлять костюмы, потому что артисты занимались концертной деятельностью, собирались в концертные бригады, давали выступления в госпиталях и костюмы из-за такой активной эксплуатации приходили в негодность.

— «Молодежь на отдыхе» была полноценным балетом?

— Нет, это была сюита, череда танцев, не было развернутого сюжета, но здесь национальные танцы в основе были поставлены. То есть если говорить о полноценном балете, многоактном, то это «Шурале», а в 1944-м — это такая проба Гая Тагирова, именно «Молодежь на отдыхе».

И вообще надо здесь, наверное, выделить отдельно такую фигуру, как Гай Хаджиевич Тагиров. Он работает на сцене драматического театра, приходит туда как драматический артист. Параллельно учился в хореографической студии, параллельно начинает ставить танцы в драматических спектаклях. Помним прекрасно, что это музыкальные спектакли «Сания» и «Голубая шаль», вот здесь он раскрывается как хореограф.

Но так как в татарском спектакле должен быть татарский танец, а его сценических форм и материала, базы нет, Тагиров едет в экспедицию в 1931 году. Он начинает набирать материал, и это не единственная его экспедиция. Он собирает материал, и итогом становятся 100 татарских танцев. Гай Хаджевич после оперного театра идет работать в госансамбль РТ, далее он преподает в институте культуры. То есть татарский танец, профессиональный сценический татарский танец, методика татарского танца, образовательный процесс, связанный с татарским танцем, конечно, выстраивались вокруг Гая Хаджиевича.

И вот 1945 год, «Шурале». Гай Хаджиевич ставит второй акт — жизнь татарской деревни. Первый и третий акты — сцена в лесу, нечисти лесной, сцены с девушками-птицами — их ставит Леонид Жуков, московский хореограф, мастер, знаток классического танца, сам в прошлом солист балета, выступавший в Москве в таких спектаклях, как «Лебединое озеро», где исполнял главную партию. А вот именно народные танцы и сцены деревенской жизни ставит Гай Хаджиевич Тагиров. И вот по программе там, конечно, предполагались и гротескные номера, и мы по фотографиям опять же видим, что акцент постановщиками делается на колорит татарской деревни. Мы видим позади кордебалета, например, избу татарскую, видим попытку очень приближенно создать костюмы татарские.

Я уже говорила о том, что труппа насчитывала 7 человек. Оркестр собрать (а это 1945 год) тоже проблема. Было дано несколько спектаклей — 8, 12 и 18 марта (но чаще в источниках днем премьеры названо 12 марта 1945 года — прим. ред.).

Главные исполнители Бари Ахтямов (Батыр), Анна Гацулина (Сюимбике) и Владимир Романюк (Шурале). Но кордебалет, конечно, нужно было собирать. Еще до войны Гай Хаджиевич открывает хореографическую студию. Здесь ученики этой студии — многим нет еще и 16 лет, и, конечно, Леониду Жукову приходится делать хореографию не такую сложную, не такую вычурную. То есть немного у хореографа были связаны руки, потому что исполнители не были профессионалами высокого уровня, поэтому ему приходилось учитывать их возможности.

Была критика в адрес этого спектакля, то есть что-то было удачное, что-то нет. Жукова, кстати, критиковали за акцент на классический танец, что в третьем акте исключительно классическая речь у главной героини и нет никаких национальных орнаментов в хореографии. Но первый татарский национальный балет состоялся — это факт! И теперь мы уже говорим не только об оперном, национальном репертуаре, но и о балетном. А в 1946-м будет уже балет «Зюгра».

— Постановки шли в тогдашнем театре имени Камала?

— С 1942 года спектакли уже шли на сцене театра Камала. Декорации пришлось изготавливать заново, там, где нужны были статисты, выходили на сцену вокалисты, которым не нужно было танцевать. Конечно, мы говорим о таком огромном труде, который позволил весной 1945 года создать целый спектакль, полноценный балет. То есть вот эту огромную махину собрали. Тагиров меняет либретто, он максимально делает его приближенным к сказкам Тукая, первоисточнику.

«Зритель проголосовал за балетный театр, начал ходить» Фото: Андрей Титов

«За балетное искусство голосует сам зритель»

— Идет война, был ли зритель у этих спектаклей?

— Да, обстановка не очень располагает, но в Казань были эвакуированы предприятия, были госпитали, люди ходили на спектакли. И вообще, роль искусства в годы Великой Отечественной очень колоссальная, потому что нужно поддержать дух, и опять же вот эта тема борьбы добра и зла, где добро побеждает. Вот эта сказка, конечно, отрывала от реальности (и главные герои), где любовь побеждает зло.

— Считается, что в те времена народ был не слишком образован. Насколько балетное искусство было близко публике?

— Вообще за балетное искусство голосует сам зритель, очень много воспоминаний еще в период революции, Гражданской войны. Если мы берем императорскую сцену, то балерины, которые привыкли выступать перед публикой, знающей французский язык, теперь танцевали перед матросами, рабочими. Тогда шла борьба вообще со всем вот этим царским наследием, но зритель проголосовал за балетный театр, начал ходить на спектакли.

Еще в 1920-е годы в Казани шла активная деятельность, когда приезжали коллективы из Москвы, Ленинграда, то есть зритель был воспитан, знал, что такое хореография, танец. Согласно архивным документам, балет «Шурале» имел успех.

— Но композитор Фарид Яруллин, погибший на фронте, этого успеха уже не увидел.

— Совершенно верно. В 1950 году, когда Якобсон ставит свой балет, доводили до финала партитуру другие композиторы (Валентин Власов и Владимир Фере — прим. ред.).

— Что думаете о том, что якобы Фарид Яруллин не получил бронь и был призван на фронт в результате чьих-то козней?

— Я все-таки балетовед. Но могу сказать, что очень многие, наоборот, отказывались от брони и шли на фронт. Джалиль ушел добровольцем.

Но, например, тот же Гай Хаджевич остался. Он выступал по госпиталям, в своих воспоминаниях пишет, что они строили заградительные сооружения. Тут есть такая история. Тагиров в госпитале находит раненого бойца, который в прошлом был артистом балета. Таким образом у нас труппа пополняется на одного танцовщика. Ноги были целы, самое главное.

«Благодаря Якобсону, его видению, версии, редакции музыка Яруллина и образы Шурале у нас уже по миру путешествовали» Фото: © Андрей Соломонов, РИА «Новости»

«Благодаря Якобсону «Шурале» выходит за пределы Татарстана»

— Долго ли был в репертуаре театра «Шурале» Тагирова – Жукова?

— Он недолго продержался в репертуаре, все-таки там был акцент на том, что балет ставился на непрофессиональных исполнителей. И дальше мы увидим редакцию и Янины Брунак, и Людмилы Бродзиловской. Если есть музыка, то любой хореограф может представить свое прочтение.

Если мы возьмем, например, «Щелкунчика», у нас огромное количество, феноменальное балетов «Щелкунчик». «Лебединое озеро» опять же — очень многие хореографы обращаются к этой музыке, то есть хореографы трактуют ее. Это совершенно нормальное явление.

Другое дело, что есть, например, классическая редакция, каноническая, того же «Лебединого озера» или «Спящей красавицы». А есть версии, которые предлагают хореографы. И наверное, редакция «Шурале» Якобсона стала классической. Потому что ну очень тонко он прочувствовал музыку. И вот 1950 год, премьера Якобсона, театр имени Кирова, легендарные исполнители — Бельский, Макаров, Зубковская, очень удачная версия, балет получает Госпремию. 1955-й — это уже премьера в Большом театре и такие имена, как Майя Плисецкая.

И вот благодаря Якобсону «Шурале» выходит за пределы Татарстана и идет по миру. В 2009 году Мариинский театр восстанавливает балет «Шурале», и сегодня вы его видите на сцене в Петербурге в редакции Якобсона, и он также пользуется успехом.

— В 1950 году балет получил новое название — «Али-Батыр».

— С именами вообще очень интересно. Да, «Али-Батыр», но позднее они возвращаются к названию «Шурале». Повторю, благодаря Якобсону, его видению, редакции музыка Яруллина и образы Шурале путешествуют по миру. Саратов, Улан-Удэ, Рига, Одесса, София, Вильнюс, Алма-Ата, Ульяновск, Одесса и так далее — города, где ставился этот балет.

— До декады татарского искусства в Москве в 1957 году «Шурале» все-таки добрался.

— Да, но уже не в редакции Якобсона. Сначала, в 1953 году, была постановка балетмейстера Янины Брунак, мамы Николая Караченцова. Для Юлтыевой, например, это была самая интересная версия балета «Шурале». Здесь мы видим Юлтыеву молодую, также танцовщиков Гацулину, Садыкова, Нарыкова, Ахтямова на сцене.

И следующий балет «Шурале» мы видим в 1957-м в редакции Бродзиловской и Байдавлетова, его и везут на декаду в Москву.

— Вслед за успехом «Шурале» появляются и другие национальные балеты.

— Далее национальный репертуар пополняется такими спектаклями, как «Зюгра», «Золотой гребень», например. Музыковеды пишут о том, что партитуры, музыка для балета пишутся. Она не вся ставится, но это становится таким популярным жанром. То есть «Золотой гребень», музыка Бакирова, «Кисекбаш», «Раушан», не только «Шурале» в репертуаре.

— Когда в репертуар в Казани возвращается «Шурале» в редакции Якобсона?

— В 1970 году. А в 1986-м уже Рассадин возобновляет балет, вот с тех пор он у нас идет постоянно. То, что здесь родилось, то и вернулось на казанскую сцену. Замечательно, что Якобсон в свое время не оставил эту идею, что он к ней вернулся, потому что, конечно, это мастер с большой буквы, профессионал, очень разноплановый хореограф. Мы видим у него, с одной стороны, балет «Спартак», где просто оживают в спектакле барельефы древнеримские, с другой — балет «Клоп», например, где плакатный стиль 1920−1930-х оживает.

И есть «Шурале». Это очень густой текст, насыщенный, очень много таких нюансов, которые взяты из татарского танца. Положение рук, ног, танцевальная фраза, которая заканчивается положением рук, ног, свойственным татарскому танцу, и это очень большая удача, что хореограф приезжает в Казань, начинает работать. Это хореограф с богатейшей фантазией, и он мог выбрать любой сюжет, но останавливается на балете Фарида Яруллина.

У меня ощущение, что это какой-то был внутренний долг Якобсона перед теми, с кем он начал работать, кто погиб, не вернулся с войны. Танцовщик Игорь Бельский стал главным балетмейстером театра имени Кирова, он позвал Якобсона, сказал, что очень хочет сотрудничать с ним, хочет, чтобы Леонид Вениаминович поставил балет на сцене Кировского театра. И Бельский пишет в своих воспоминаниях, как был поражен, когда Якобсон выложил несколько сюжетов, около десятка. И не просто предложил эти сюжеты, но и рассказал, каким должен быть балет, что он видит. Он был полон замыслов, но тем не менее останавливается на этом спектакле, над которым начинал работать в Казани.

«Якобсон все конфликты решает через пластику, в танце, то есть нет развернутых, длинных пантомимных сцен и танцевальных, чередования, здесь все через хореографию» Фото: Фәрһад, CC BY-SA 4.0, commons.wikimedia.org

«Шурале» Якобсона напомнил советскому балетному театру о ведущей роли танца»

— Якобсон, не будучи татарином, смог проникнуть в глубины татарской культуры?

— Если честно, я тоже так думаю. Человек, который рос в двух культурах, смог прочувствовать. Это ребенок Российской империи, он вырос на имперском балете. Будучи ребенком, учеником еще театрального училища, ходил на постановки. Это ленинградский хореограф, представитель такой столичной культуры. И вы абсолютно правы, он сумел прочувствовать вот эту атмосферу, аромат татарской музыки.

— Сегодня «Шурале» идет в Казани и Мариинке. А каков вклад этого спектакля в историю российского балета?

— В этом балете, в редакции Якобсона, слились традиции, с одной стороны, XIX века, с другой — XX столетия. Мы видим в балете два мира, реальный — жизнь татарской деревни и сказочный — мир Шурале.

Якобсон все конфликты решает через пластику, в танце, то есть нет развернутых, длинных пантомимных сцен и танцевальных, чередования, здесь все через хореографию. И в 1950-е это было таким новым явлением. Потому что в 1930–1940-е на советской балетной сцене в контексте соцреализма был балет драматический, балет-драма и подавляющая часть действия во многих спектаклях разворачивалась именно в пантомиме.

Якобсон же делает акцент на танец, и на самом деле на тот момент это было очень важным явлением в советском театре балетном, потому что после Якобсона уже появляются спектакли, где лидировал танец. Ставит Григорович, тот же Бельский, о котором я уже говорила. То есть это такой поворотный момент был для советского балета. «Шурале» Якобсона напомнил советскому балетному театру о ведущей роли танца в балете, потому что на определенном этапе танец ушел на второй план, а пантомима вышла на первый.

Так что «Шурале» — это не только первый татарский национальный балет, «Шурале» свою роль сыграл и в судьбе советского балетного театра. Такое было яркое явление.

— Будущее есть у балетного «Шурале»?

— Формы у национального балета могут быть разные. Но есть и будущее, и потенциал, потому что это возможность, конечно, сохранить идентичность и наше культурное наследие.